В КазНТОБ им. Абая прошла премьера оперы «Мадам Баттерфляй», вызвавшая у публики неоднозначную реакцию
Впервые опера Пуччини, в которой рассказывается печальная история любви гейши Чио-Чио-сан и лейтенанта американского флота Бенджамина Франклина Пинкертона, была поставлена на сцене алматинского театра оперы и балета в 1945 году. В 1973-м была осуществлена вторая редакция оперы в постановке режиссера Владимира Жданова и сценографии Гульфайрус Исмаиловой, которая шла на сцене театра почти полвека.
– Это был замечательный спектакль, он шел 50 лет, и я надеюсь, что новая постановка режиссера Натальи Кагадий полюбится зрителям и тоже будет идти столько же, – говорил перед премьерой директор КазНТОБ имени Абая, заслуженный деятель РК Нурбакыт Бокебаев.
Но не тут-то было, уже после первого премьерного дня в соцсетях разгорелся скандал по поводу новой постановки «Мадамы», как окрестили оперу оппоненты (на итальянском языке название пишется Madama Butterfly). Сначала в группе «Форум меломанов Алматы» в Facebook появилась пространная рецензия с детальной критикой постановки Натальи Кагадий, где досталось всем: руководству театра, режиссеру, художнику-постановщику, художнику по костюмам, большинству солистов, включая оперную диву Дину Хамзину, которая пела партию Сузуки, дирижеру, хору и оркестру. Похвалили только исполнительницу главной партии Чио-Чио-сан Евгению Смольянину за то, что «нормально пела» в оба премьерных дня, а также Азамата Малышова (Бонза), Евгения Шагарова (Комиссар), Максата Саматова (принц Ямадори), которые «хорошо пели, но у них маленькие партии».
Вскоре та же гневная рецензия была опубликована на одном из интернет-ресурсов. Шум вокруг премьеры привлек внимание руководства КазНТОБ имени Абая, и заместитель директора по творческим вопросам Дулат Токанов подключился к дискуссии, чтобы «уточнить несколько моментов». Не будем приводить доводы разных сторон, читатель может ознакомиться с ними на «Форуме меломанов Алматы», предоставим лучше слово самим участникам процесса – я имею в виду творческого.
Ничего лишнего, только Япония
– Спектакль представляет культуру Японии, это совершенно другой мир. Мы стремились показать этот мир, погрузить зрителя в волшебную атмосферу Японии, ее колорит и поэтому не стали обращаться к модерну, создали спектакль традиционным и в то же время другим. Чтобы передать весь колорит, мы использовали такие элементы, как искусство японского традиционного театра Но и не менее известного театра Кабуки, – рассказала Наталья Кагадий.
По словам режиссера, у театров Кабуки и Но постановщики «позаимствовали» их костюмы, маски и, конечно же, характерную пластику.
На вопрос дирижеру-постановщику Ерболату Ахмедьярову, чем отличается новая постановка от старой в музыкальном плане, он ответил, что раньше спектакль шел в сокращенном варианте, а партитура была рукописная.
– Партитуру старого спектакля переписывали от руки, а с чего, для меня осталось загадкой, – рассказывает маэстро, – потому что многие темповые моменты, ремарки были утрачены. Сейчас в открытом доступе есть издательские ноты многих итальянских опер и симфонических произведений, поэтому теперь спектакль идет столько, сколько прописано в оригинале. В издательских нотах как раз-таки есть подсказки режиссерам от композитора, какие должны быть моменты, вплоть до образа. У Пуччини было написано: «звук морского порта, моря», и как это изобразить – «пришвартовывает судно». Даже как вести себя, например: «Горо – жеманно, и изобразить это голосом». Вот мы работаем по этим нотам, и это удобнее.
Что касается составов вокалистов, то дирижер заметил:
– Составы зависят от голоса. Почему у нас некоторые оперы совсем не идут в театре? Потому что на генном уровне некоторых голосов очень мало, поэтому у нас на партию Горо пять человек, на Баттерфляй – два, на Пинкертона – два, но в будущем введется в эту партию ведущий солист театра Нуржан Бажекенов.
О чем поет Чио-Чио-сан?
За пару часов до премьеры я отправилась в гримерку исполнительницы главной партии Евгении Смольяниной. Евгения сидела перед зеркалом в сценическом костюме с готовым макияжем гейши, а гример колдовала над ее замысловатой прической.
– В старом спектакле макияж был совершенно другой, – рассказывает Евгения. – Во-первых, не такой светлый был тон лица, а во-вторых, меньше было красного оттенка в макияже глаз. Сейчас мы использовали белила, и макияж сделан именно так, как красились гейши.
На вопрос, как она себя чувствует под таким слоем белил, Евгения ответила:
– Нормально, перед нами стоит так много задач, поэтому не обращаешь внимания на какие-то неудобства, но вот эта прямоугольная форма платформы сабо – гэта мне, как солистке, удобна, они как бы придерживают тебя. В них есть такая особенность, что ты не можешь сделать большой шаг, отсюда семенящая походка. Сабо делал наш театральный сапожник, снимал мерки, подгонял размер каждому артисту индивидуально.
Хочется отметить, что в опере Пуччини есть персонаж, у которого нет вокальной партии, – это маленький сын главных героев. Как поет Чио-Чио-сан, «это самый прекрасный ребенок в Японии, ведь больше ни у кого в стране нет таких американских голубых глаз». В первый день премьеры в роли Долоре на сцену вышел, а скорее даже выбежал Макар Шагаров, сын оперных солистов КазНТОБ имени Абая Евгения и Анжелики Шагаровых. Как уже указывалось выше, отец мальчика поет в этой опере партию Комиссара. Во второй день образ Долоре на себя примерил Денис Васильцов, родители которого тоже имеют отношение к театру, но уже к драматическому.
Несомненно, сколько людей, столько и мнений, поэтому зрителю необходимо воочию увидеть новую постановку, чтобы составить собственное представление, но в репертуаре театра опера «Мадам Баттерфляй» будет не ранее февраля.
Статья опубликована в №153, от 24.12.2022 газеты "Вечерний Алматы" под заголовком "Страсти по Баттерфляй".
Автор: Индира САТБАЕВА
Фото: Елена ПЕТРОВА
Источник: Вечерний Алматы